4-го февраля 1914 года в 6 часов вечера, в Петербурге, в покои Епископа Никандра председателя СПб. Епархиального Миссионерского Совета, приехал Братец Иоанн Чуриков, в сопровождении Своих последователей: Лупандина, Орлова и Сергачева.
Келейник епископа доложил ему о приезде Братца Иоанна Чурикова.
В это время в покоях находились, кроме епископа, известный миссионер и профессор Айвазов, священник Колесников (устроивший в 1912 году скандал на Беседе Чурикова, вследствие чего Беседы Чурикова были запрещены), протоиерей Архангелов, священник Крылов, священник миссионер Анцыпетров, священник миссионер Чепурин и ещё один священник. Священник Архангелов вышел и сказал:
"Братец пусть войдет один, а другим нельзя".
"Если Моих слушателей не примут, — сказал Чуриков, — то Я уезжаю. Они ничего не будут говорить, а присутствовать должны. И какие это у вас секреты, что вы не хотите говорить открыто? А Я всё делаю открыто".
Тогда Архангелов доложил ответ Чурикова епископу и, возвратясь к Чурикову, сказал:
"Братец пусть войдет, а другие пусть посидят в соседней комнате, двери которой будут открыты и всё будет им слыш но".
Тогда Чуриков вошёл в комнату, где сидело собравшееся духовенство. Священник Чепурин хотел было закрыть дверь, но, пришедшие с Братцем не позволили это сделать и дверь осталась открытой.
Когда Братец Иоанн вошёл в комнату, то все запели "Царю Небесный", после чего епископ Никандр сказал: "Иван Алексеевич, прошлый раз вас допрашивал священник Чельцов, а теперь будет предлагать вам вопросы Иван Георгиевич Айвазов, а вы потрудитесь отвечать на них. Никто другой из нас не будет говорить".
После этого Айвазов спросил Чурикова: "Продолжаете ли вы знакомство с Московскими "братцами"? И часто ли они бывают у вас? И правда ли, что ваша сестра Груша ездила в Мо скву?"
Братец ответил ему:
"С ними Я уже с прошлого года не виделся"
"Даже и с Колосковым не виделись?"
"Да, и с Колосковым не виделся".
"Так кто же из вас говорит правду, вы или Колосков? А Колосков сказал мне, что он был у вас в Воскресенье?"
"Из полученного Мною от Колоскова письма видно, что он был у Моего дома, но его не допустили ко Мне".
"Так по-вашему неправда, что и Груша ездила в Москву и привозила тамошним трезвенникам разные сведения?"
"Это выдуманная вами неправда. Груше не для чего ездить туда, и нечего там ей делать".
"Ну, а учение "братцев" Ивана Колоскова и Дмитрия Григорьева разве не ваше? А оно ведь, сектантское и очень вредное учение. Я думаю, что это всё ваши плоды"
"Их учение вам больше известно.
Вы говорите, что это Мои плоды. Нет, это не Мои, а твои плоды. Ты их обозлил и выгнал из церкви, что с вашей стороны непростительно. Вы должны были приобрести их любовью, и если они в чём ошиблись, то вы должны были поправить их и они были бы вам хорошими помощниками и работниками для церкви".
"Нам очень странно не то, что Ваше учение отрезвляет народ и распространяется не только в России, но и в Финляндии, а то, что Вас почитают за Христа. Из писем, адресованных на Ваше имя, имеющихся у меня, видно, что Вас прямо обоготворяют".
"На это Я скажу, что все мы должны оживлять Писание и быть подобными ХРИСТУ, и тогда не будет у нас никаких бедствий: ни ПЬЯНСТВА, ни болезней, ни революций".
"Так по вашему выходит, что и я могу быть Христом?”
"Нет, не можете".
"А почему же я не могу?"
"А потому, что вы всё время гоните науку Христову, а это всё равно, что гоните Самого Христа. Мы Христами быть не можем, но Христос может в нас пребывать. А видеть, в ком Христос живет, можно из дел его".
"Так поэтому вы человек безгрешный?"
"Нет, Я человек грешный".
"А вы думали когда-нибудь умирать?"
"Видите ли, пророки, Христос и Апостолы и мученики за Евангелие никогда не умирали, а переходили в Жизнь Вечную, и для них уже не нужен страшный суд. А для гонителей Евангелия — везде страшный суд, как на земле, так и за гробом".
"Вот вы даже и Толстого обоготворяете, как это видно из газет, несмотря на то, что он отлучен от церкви. Как же по вашему, он отошёл от церкви или нет?"
"Он никогда не уходил из церкви, он всегда был в церкви и хотел быть с ней, а вы его отлучили".
"Так по вашему выходит, что церковь виновата, что его отлучила?"
"Церковь его не отлучала, а отлучили вы. Ведь, что же может быть выше, когда он, будучи графом, оставил дом свой и умер странником во Христе!"
"Так по вашему, если человек уйдет из дома и не зайдет в церковь, то он тоже святой?"
"Как Я слышал, Лев Николаевич, когда ушёл странником, то он первый визит отдал монастырю".
"Вот вы защищаете Толстого и считаете его праведником. А читали вы его сочинения?"
"Нет, не читал. Мне и читать некогда".
"А как же вы его оправдываете?"
"Я оправдываю его по делам и по жизни".
"Так по вашему мы сделали ошибку, что отлучили его? По всему видно, что вы, так защищая его, не считались даже с тем, что он был отлучён церковью".
"Я же вам сказал, что не церковь его отлучила, а отлучили вы".
"Вот вы даже устроили в присутствии Трегубова после смерти Толстого поминки по нём и пели: "Со духи праведных скончавшагося". Об этом было напечатано в газете".
Сказав это, Айвазов прочёл статью Трегубова, помещённую в газете "Для всех" под заглавием: "БЕСЕДЫ БРАТЦА ИОАННА ЧУРИКОВА об Льве Николаевиче Толстом".
После этого Чуриков сказал:
"Так что же Я погрешил, что молился за Толстого? Мы должны молиться за всякого человека, как праведного, так и грешного".
"А на каком основании вы носите крест поверх рубашки?"
"На основании Моего крещения. Как надел его священник на Меня, так Я и ношу его; а что ношу его поверх рубашки, то для того, чтобы Меня не считали сектантом".
"У вас в зале много костылей и вы их всем показываете. Выставляете Себя чудотворцем?"
"Я не хвалюсь этим и не выставляю Себя чудотворцем, а люди, получившие исцеление, благодарят Господа".
В заключение миссионер Айвазов сказал: "Владыка желает, чтобы вы прекратили не только Беседы, но и приёмы по записочкам о Трезвости".
На это Братец Иоанн ответил:
"Стыдно вам говорить это!
В настоящее время Россия погибает от ПЬЯНСТВА и всё Правительство, начиная от Государя Императора и кончая последним гражданином, все говорят об отрезвлении народа, а вы хотите разрушения России. Наша прямая обязанность спасать Россию, и бороться с ПЬЯНСТВОМ. Вы же требуете, сами не зная чего. СТЫДНО ВАМ! СТЫДНО!
Вы сами должны идти на встречу этому делу, а вы закрываете Беседы!"
"И никогда не откроем".
"Если вы добровольно не откроете, то Правительство заставит вас открыть батогою".
Айвазов вскричал: "Запишите, запишите эти слова!"
Затем епископ Никандр сказал: "Пока довольно. Отложим нашу беседу до четверга".
"Нет, — возразил Айвазов, — с меня и этого достаточно. Я удовлетворён".
"Ну, — сказал епископ Никандр, — тогда мы вызовем вас, Иван Алексеевич, когда вы нам понадобитесь".
При этих словах епископ встал и все пропели молитву: "Достойно есть". И разошлись по домам.
Собрание закончилось в одиннадцать часов вечера.