БРАТЕЦ
у священника
Отрывок
из книги священника Григория Спиридоновича Петрова
(«ЗАТЕЙНИК». Издательство СПб, 1904 г.)
священник
на беседе у БРАТЦА
Братец
у священника
Необычный посетитель пришёл к о. Ивану.
- Могу ли я с вами, о. Иван,
побеседовать час-другой? - спросил пришедший.
О. Иван был в тот момент свободен и дал согласие.
Посетитель был в пальто, под которым виднелась красная шёлковая рубашка, а поверх неё на шее - перламутровый крест. Лицо измождённое: щёки ввалились, глаза впалые. Видимо, человек долго морил себя постом.
Голос был глуховатый, но приятный, говор мягкий.
- Я к вам, батюшка, с просьбой, - начал Он, - мы с вами по Христову имени - тёзки, но друзья мои зовут меня Братцем Иоанном. Был я торговый человек, имел лавку... Лавка погорела. И остался я яко благ, яко наг, яко нет ничего. Взяла, было, меня тоска. Но вспомнил Иова и не стал роптать. Думаю: это зовёт меня Христос Спаситель, как Петра и других Апостолов. «Оставь сети и будь ловцом человеков». И завёл я, батюшка, другую торговлю. Пошёл я на рынок нашей суеты и стал скупать для Бога живые души человеческие. Дьявол скупает для себя, даёт свою цену, а я скупаю для Бога, сулю другую плату. Сказано: кто пойдёт за Христом, тот непотеряет награды своей ни в сей жизни, ни в будущей. Кое-кто и слушает. Приходят пьяницы, блудницы, распутницы и просят: «Помолись». «Молитесь, - говорю, - сами. По вере вашей дано будет вам». «Будем молиться вместе».
Молимся - и по вере даётся. Бывает, бросают и пьянство, и блуд, начинают новую, христианскую, жизнь. Я их тогда посылаю в храм к священнику. В Евангелии от Луки сказано, что, когда Иисус Христос исцелил десять прокажённых, Он их послал к священникам: «Идите и покажитесь священникам».
Сам-то я - маленький человек, но что-нибудь хоть послать-то, направить тоже могу. На манер, как бы собака при стаде. Пастух пасёт стадо, гонит на пастбище, на водопой, ведёт домой: руководит людей к Богу, а собака не даёт отбиться в сторону. Собака её назад, к стаду. Так и Я, и народ не брезгует Мной! С любовью слушает Моё слово. Собираются столько, сколько может поместить квартира. Живу я сейчас у шорника на горе. Может быть, знаете. Я тут вижу указание Божие.
Шорник, мой хозяин, шьёт сбрую и хомуты на лошадей, чтобы возить груз человеческий, а мне Господь послал нести недостойными руками хомут, иго Христово на людей, чтобы нести нам всем бремя Христово.
Только заминка
тут выходит. По человечеству у полиции свои
порядки. Мало ли зачем собираются люди? Может быть, у них
умысел другой? Полиция и
следит. Следит
и за нами, когда мы собираемся, придёт и перепишет. Мы снова беседуем, а
полиция опять пишет. Писали
они так, писали, да и надоело им что ли? Позвали они меня в сыскное отделение.
Привели к самому начальнику.
«Что это за собрание такое у
тебя бывает?» - спрашивает
меня начальник.
«Слово Божие,
говорю, Ваше благородие, читаем, молимся».
«Это, говорит, можно каждому у себя делать».
«Можно-то, - говорю, - можно, да не так сподручно. Дрова не жгут каждое полено отдельно, а в печку сообща ставят, да ещё и подтопку кладут, надо и людей подтапливать, очень уж мы остыли, ваше благородие».
«Ну и какой же толк из вашей молитвы?» - спрашивает дальше начальник.
«Толк, - отвечаю, - большой. Приходят люди с разными неудачами души и тела. молятся с верой, и по вере их чудеса бывают».
«Чудеса? - рассмеялся начальник. - Какие чудеса? Разве теперь чудеса бывают?»
«А почему, - отвечаю, - нет? Разве Бог переменился? Я так полагаю, что чудеса всегда есть и будут. Думаю, что и сейчас у нас творится чудо».
«Как? Тут? Чудо? Какое?»
«По-моему, большое. Вы - начальник полиции, а я -простой мещанин. Сидим мы с вами в сыскном отделении и о Господе Боге говорим, о Его святой воле, о молитве, о чудесах. Разве это не чудо? Я полагаю - чудо».
Начальник помолчал, посмотрел на Меня. Подумал-подумал да и говорит:
«Иди с Богом. Только сыщи батюшку, который бы наблюдал за Тобой, поручился бы за Тебя, за то, что у Тебя нет ничего неправильного».
«А что у Меня может быть неправильное? - обратился Братец Иоанн к о. Ивану. - Я вот и крест нарочно ношу на груди, чтобы все видели, что Я православный, а никто - нибудь. Вас же, о. Иван, прошу, будьте милостивы, побывайте у нас на собрании, поглядите, что и как у нас. Что не так - укажите. Буду очень благодарен».
О. Иван заинтересовался посетителем. По всему, что рассказывал Братец Иоанн, выходило, что если его одного оставить, то он, может быть, и спутаться в чём, а если его с любовью взять под пастырское руководство, он будет очень и очень полезен церкви.
О. Иван время от
времени стал бывать на собраниях Братца Иоанна.
священник
на Беседе у братца
Собрания были людные и интересные. Собирались на окраине города, в слободке за ручьём на горе, где ютилась вся городская беднота: возчики, катали и другие чернорабочие. Собрания были вечерние, после окончания работ, когда все успевают вернуться домой.
Большой вместительный флигель во дворе шорника, приютившего Братца Иоанна, был, кажется, специально приспособлен к собраниям. Все перегородки и стены были разобраны, и комната получилась одна во всю ширину и длину флигеля.
Вдоль одной стены висели десятки больших и малых икон с горящими лампадами. В углу, на возвышении, было подобие аналоя, за которым на стуле садился Братец Иоанн, и вдоль всей комнаты тянулись длинные поперечные лавки для народа.
Народ собирался обыкновенно молча. Входили с сосредоточенными лицами. Истово крестились на иконы и садились, где было свободно. Сидели так же без разговоров, видимо, каждый был занят собою, своим внутренним мiром. Кое-кто тяжело вздыхал. Слышались возгласы: «О, Господи!.. Прости и помилуй!»
Собрание начиналось молитвой. Братец Иоанн предлагал всем пропеть: «Отче наш», «Царю Небесный», «Верую», другие молитвы.
Затем садился и начинал речь. Вначале читал что-нибудь из Евангелия, а потом читанное пояснял. О. Иван в первый раз, когда был на собрании, услышал чтение об исцелении Иисусом Христом прокажённых, как они просили: «Иисусе, Сыне Божий, очисти нас!»
Прочитав Евангелие, Братец Иоанн пристально осмотрел собравшихся и сказал:
- Прокажённые - это мы. На всех на нас проказа. Сами мы в проказе и других заражаем. И пьянство, и разврат, и воровство, и драки, и брань. Господи, какая брань! Дал Господь человеку язык, способность говорить, и чем мы этот язык мажем, в какой грязи пачкаем, на что чудный Божий дар употребляем. Ни птицы, ни рыбы, ни звери, ни какое другое Божие творение не имеют дара слова. Одного человека Господь наградил, и каких только ругательных, скверных слов люди не придумали, какого гноя с языка не выдавливают. По улице идёшь, на работе ли люди, смотришь, дома ли, в семье среди малых детей сидят, везде у всех язык в проказе. В проказе и глотка, гортань, внутренности. Иов прокажённый сидел на гноище и скрёб черепками болячки: столь зудели они. Так и у нас прокажённая гортань, зудит и льёт в неё поганое пойло, обжигает дьявольским огнём, плещет в неё из черепков водку. Есть семья - разбивает её из-за водки в черепки. Дал Бог здоровья - треплем и его, бьём вдребезги из-за того же сатанинского питья.
Поможет Господь найти место, занятье какое, службу - и это положение себе водочной бутылкой разобьём в черепки. И жизнь свою, и жизнь ближних, и здоровье, и честь, и достаток - всё в черепки, всё загноим, лишь бы смазать водочным гноем привыкшую к нему прокажённую гортань. Зудит в нас пьяная болячка, чешется, покоя не даёт. В проказе и руки, в проказе и глаза, в проказе и ноги, в проказе и всё тело. Чего вы только скверного не передумаете на своём веку, в какой грязи свои мозги не переваляете?
Что если бы можно было снять со всех вот тут собравшихся верхушку черепа и взглянуть на мысли, которые пробегают там.
В больших городах жалуются, что маленькие речки и канавки, которые протекают среди людных домов, и куда ото всюду спускаются нечистоты, пахнут очень, что они гниют и заражают воздух. Речонки наших мыслей, полагаю, ещё хуже загрязнены - и смрад от них ещё больше.
Прокажённые глаза не видят чистого Божьего света, в них не видится Божья красота. Всё Божье в человеческом глазе выела проказа. Посмотрите, на что смотрит человеческий глаз и что из глаза смотрит у него? Зависть, жадность, похоть, злость. Посмотрит мужчина на женщину и всю обольёт её гноем, увидел чужое счастье, и помутнеет сейчас, в глазу запрыгают бесы, злоба зальёт всего через край.
А руки, а ноги! На какие грязные дела вас ноги ни носили, какие смрадные дороги они ни топтали! Каких гадостей своими руками ни сделали! Жена, дети, иногда старики - мать и отец - ждут от тебя ласки, привета, а ты бьёшь их своею грубою рукою.
Ведь все вы сквернили свои мерзкие руки о дорогие, созданные Богом, человеческие тела, - с возмущением говорил Братец Иоанн. - Все вы - сквернецы, сквернили руки побоями о чужие тела, сквернили воровством о чужое добро. Везде сквернили, всё - скверна. Ни одного живого места нет без скверны, ни одного чистого дня во всей долгой жизни. Прокажённые! Прокажённые!
Слова Братца Иоанна раздавались отрывисто, как выстрелы из ружья, проносились по комнате, как свист бича, и, казалось, били не только душу слушателей, а вырывали из неё куски.
Слушатели забыли о других. Им, каждому и каждой, чувствовалось, что Братец Иоанн говорит только одному ему или ей, что это с его или с её прокажённых гнойных ран срывает он повязки и обмывает едким лекарством. Многие плакали. Угрюмые и сосредоточенные лица смягчались; сердца, как земля весной под ярким солнышком, оттаивали и после тёплого дождя размякали.
Братец Иоанн сам дошёл до высшего одушевления и не говорил, а как-то выкрикивал:
- Что же мы так и останемся с проказой своей? Прокажённые в Евангелии не остались. Они пошли к Иисусу и молили очистить их: «Иисусе, Сыне Божий, очисти нас!» Пойдём за Ним и мы ко Христу, будем, как и они, молить: «Иисусе, Сыне Божий, очисти нас!»
По комнате пронеслось: «Иисусе, Сыне Божий, очисти нас!»
Братец Иоанн встал и сказал: «Пропоём молитву Иисусу».
Слушатели поднялись, как один человек, и запели: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй нас». Это было не пение, это был выстраданный крик сотни измученных прокажённых душ.
Люди страдали от своей проказы, видели Христа, хотели подойти к Нему и не смели. Молили издали: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй нас!» Они пели раз другой, третий, и каждый раз в молитве слышался молитвенный вопль прокажённой толпы: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй нас!»
О. Ивану вдруг припомнилась вся жизнь со всеми её мелочами, прорухами, мусором и гнилью, и он почувствовал, что и он тоже прокажённый, и он вместе со всеми не пел, а молился: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй нас!»
Сколько раз толпа пропела молитву, вряд ли кто заметил, только кончили пение вдруг все сразу, как будто пели не сотни людей, а один человек.
«У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа», - вспомнилось почему-то о. Ивану из книги Деяния Апостолов слова о первых христианах.
Идучи на собрание, он думал, было, собирался и сам что-нибудь сказать, но теперь на собрании после общей последней молитвы чувствовал, что больше уже нечего говорить: всё сказано.
«В сердцах их Сам Бог заговорил. Что тут прибавит человеческое слово?» - думал о. Иван.
Братец Иоанн после молитвы молчал, молчали и слушатели, они, почти все опершись локтями на колени, тихо плакали.
«Теперь Христос с ними, - думал о. Иван, - каждый вдвоём: Он и Христос. Третий между ними лишний».
О. Иван не стал дожидаться, что будет дальше, и потихоньку незаметно вышел. Дорогой он думал о виденном, о настроении толпы, о речи Братца Иоанна. «Говорит простые, даже грубые слова. Мысли давно известные, а как действуют! - разсуждал про себя о. Иван. - Вот где сила Слова и настоящее красноречие. Во внутренней вере, в силе религиозного чувства и одушевления».
О. Иван вспомнил простые речи Апостолов, записанные в книге Деяний Апостолов и Апостольские послания. Какая так же простота и вместе - какая сила! Дальше он вспомнил семинарскую науку с её схоластикой, закованной в толстую броню немецкого богословия, и ему вся эта книжная мудрость книжных людей показалась такою ненужною, такою жалкою, такою пустою и скучною трухою.
«Сидим мы годы за книгой, учёные мужи читают нам велемудрые лекции, а выйдем мы в жизнь, нас и слушать никто не хочет», - думал о. Иван. - Не знаем, как и подойти к людям, а неучёный Братец Иоанн своим словом двигает души целой толпы».
«Ох, - грустил он, - судно-то у
нас большое, а воды мало. Мы и
сидим на мели. Сняться бы нам поскорей. Больше бы живой воды!»
О. Иван решил начать беседы в ночлежном доме.
Григорий Спиридонович ПЕТРОВ (1868-1926) |
Григорий Спиридонович родился в 1868 году в Ямбурге (нынешнем Кингисеппе) в семье мелкого торговца. Отец его содержал постоялый двор - трактир с местами для ночлега и двором для лошадей. Вращался маленький Гриша среди рабочих, крестьян и босяков. Тяжёлые сцены семейной жизни удручали. Рос он впечатлительным мальчиком, тянущимся к природе.
Проявившиеся рано исключительные способности, пытливость и любознательность, побудили родителей отдать его в Нарвскую гимназию.
По окончании гимназии Григорий поступил в духовную семинарию, по завершению учёбы в которой был направлен настоятелем церкви при Михайловском артиллерийском училище.
Всесторонне образованный, гуманный священник, чистый христианин, пастырь-демократ, он строит свои проповеди на новых началах и является учителем новой проповеднической школы. Отбросив официальную семинарскую риторику и устаревшую схоластику (формальное знание, оторванное от жизни), он в своих проповедях касается и науки, и искусства, и промышленности, и социальных вопросов, семейных, государственных и международных отношений.
Эти проповеди принесли ему популярность. На проповеди его стали приезжать лица из высшего круга. Молодой священник становится любимцем «сильных мiра сего».
Его приглашают воспитателем детей Великих князей Павла Александровича и Константина Константиновича. Ему намекают,
что перед ним блестящая дорога и деликатно просят не увлекаться демократизмом, не гнаться за любовью рабочих и крестьян, не говорить так много о тёмных сторонах жизни. Священник Петров с ужасом увидел искушение и с презрением отверг эти речи.
Он - священник бедных не захотел стать священником богатых. Об этом он пишет статью в своём сборнике «Камо грядеши?» Настроение высших сфер к о. Григорию Петрову резко изменилось. Его стали преследовать.
Священником Петровым написана масса книг и брошюр на философские, богословские и политические темы. Свою литературную публицистическую деятельность отец Григорий Спиридоно-вич начал в 1893 году в газетах «Русское слово» и «Правда Бо-жия», в журнале «Вестник трезвости».
Вот книги, написанные о. Григорием Петровым: "Евангелие как Основа жизни" (20 изданий), "По стопам Христа" (10 изданий), "Школа и жизнь" (8 изданий), "К Свету" (5 изданий), "Братья-писатели" (5 изданий), "Церковь и общество", "Запросы современной церкви", "Великий пастырь", "Не с того конца", "Лампа Алладина", "Город и люди", "Камо грядеши?" (1907 г.), "Думы и впечатления".
Особую вражду вызвали его проповеди, привлекавшие в аудиторию о. Григория Петрова весь Петербург. Священник Бога живого оказался не по душе служителям церковной бюрократии.
В 1901 году Церковь отлучает Льва Толстого. О. Григорий Петров резко выступил, признав неправильным полицейское вмешательство в дело совести и отстаивая свободу совести. Тогда был поднят вопрос в святейшем Синоде о лишении священника Петрова духовного сана и об изъятии из обращения книги «Евангелие как Основа жизни», он был лишён права читать лекции и ему было предложено бросить публицистическую деятельность.
Высшее монашество не могло простить дерзкому священнику его обличений. Ведь Григорий Спиридонович выступал против патриаршества, как новой формы закабаления духовенства, и за отстаивание необходимости созыва церковного собора и за протесты его против гнёта монашества над Церковью и её служителями.
Синод начал знаменитое «дело» священника Петрова. «Дело» это совпало со временем предвыборной агитации при выборах в Государственную Думу в 1907 году. О. Григорий Петров был включён в список выборщиков. Консистория, не допросив обвиняемого, постановила сослать Григория Спиридоновича на клиросное послушание на три месяца в Череменецкий монастырь и запретить ему «вредную» публицистическую деятельность.
14 февраля 1907 года он уехал в монастырь, со смирением приняв решение и приговор. Проводы его превратились в грандиозную манифестацию. Его чествовали на вокзале все его поклонники и почитатели. 16 февраля его избрали в члены Государственной думы от столицы России Санкт-Петербурга.
Перечень газет в 1907 году со статьями Петрова и об о. Григории Петрове: "Биржевые ведомости", Вестник трезвости", "Правда Божия" (1905-1906), "Речь", "Русь", "Русское слово", "Самарский вестник", "Слово", "Телеграф", "Товарищ".
Братец Иоанн и священник Г. Петров
По возвращении в Санкт-Петербург Братец Иоанн вновь продолжал свою деятельность по отрезвлению людей. Беседы Братца находились под контролем. На этот раз присутствовал священник Петров.
Вскоре в журнале «Затейник» появилась статья священника Г. Петрова: «...Что тут добавит человеческое слово? Теперь Христос с ними. Каждый вдвоём: он и Христос. Третий между ними лишний».
Священник Г. Петров с глубоким пониманием относился к Братцу Иоанну. В 1900 году Братец напишет два письма о. Григорию Петрову из Суздальской крепости.
Из письма 43: «Прошу, защите Меня».
Из письма 48: «И будут помнить и ценить Вашу заботу о народе, пасомом Вами жезлом правды, во дворе Господнем, и во славу Нового Израиля, по писанию: "Пастырь добрый полагает жизнь Свою за овец" (Иоанн, 10,11)».
Ваше имя со словом Евангелия светит, как утренняя звезда, светит сидящему народу во тьме, в тени смертной. Через Вас воссияет Свет Великий. И ныне Я Свидетель о Вас, вот ваши дела Мне сделанные: был узник - не возгнушались Мною, был в темнице и странником - приняли Меня. Вы не стыдились уз Моих, а посему и Я не устыжусь свидетельствовать, когда придёт Судия Праведный».
Дружба Братца Иоанна и о. Григория Петрова была очень трогательной.
Создалось странное положение: член Государственной Думы находится в ссылке в монастыре. Синод в течение двух дней обсужал вопрос, как поступить с Петровым в случае, если он в качестве члена Государственной Думы вернётся из монастыря без разрешения церковной власти? И Синод решил занять выжидательную позицию.
21 февраля 1907 года Государственная дума обратилась к митрополиту Антонию с просьбою о разрешении священнику Петрову возвратиться из ссылки для присутствия в Госдуме. И высшее духовенство повело игру.
Сам о. Григорий Петров не понимал, как духовная власть решается задержать его, раз он избран членом Государственной Думы. На все ходатайства он пишет: «Я полагаю, что моё безмолвное пребывание в Череменце, в дни думских заседаний, для народа будет самой сильной речью, какую только мог бы сказать».
В Луге и окрестностях монастыря только и говорили об изгнаннике. Началось паломничество из всех окрестных деревень, Санкт-Петербурга, Пскова.
Высоких гостей о. Григорий приветствовал так: «Простите, не могу угостить Вас вином. Нет у меня. Сам никогда не пью».
В газете «Речь» читаем: «Здесь живёт... депутат Думы, талантливый писатель и проповедник, интеллигентнейший из сонма столичных священников, для которого не нашлось лучшего места».
В 1926 году в одной из газет появилось сообщение, что проживая во Франции, в Париже, умер священник Г. Петров. Братец на это сказал: «Такому великому священнику не нашлось места в России, пришлось за границей умирать».